Временно исполняющий обязанности главы Ингушетии Махмуд-Али Калиматов свое первое после назначения большое интервью дал РИА Новости. Он рассказал о ключевых задачах и проблемах, которые стоят перед руководством республики, о процессе оздоровления власти в регионе и поиске кадров для нового правительства, а также о судьбе избитой приемной матерью девочки из Ингушетии.

— Махмуд-Али Макшарипович, расскажите, пожалуйста, как вы получили предложение поработать в Ингушетии? Долго думали, прежде чем согласились?

— У меня здесь много родственников, мама, брат и сестры. Конечно, я никогда с ними связь не терял, хотя прожил около 40 лет в Самаре. Считаю Самару своей родиной буквально. А Ингушетия – моя малая родина. И, как ингуш, как мусульманин, придерживающийся всех канонов, я, конечно, глубоко корнями на своей родине.

Я вырос в станице Слепцовской, жил там до армии. В 1977 году был призван в вооруженные силы, служил в Германии, где базировалась тогда наша группировка военно-воздушных сил. Там мне дали направление на обучение в университет в Куйбышев. Так я в 1979 году попал в Куйбышев, где получил юридическое образование. Начал свой профессиональный путь в юриспруденции со стажера-следователя, затем был следователем, старшим следователем, прокурором Кировского района Самары, более пяти лет прокурором Самары, потом первым заместителем прокурора области.

А в 2004 году меня направили генеральным прокурором в Республику Ингушетия, где я около трех лет отработал. Это был очень сложный период. Приходилось сталкиваться с какими-то вещами, которые находились за рамками моего восприятия мира. Но я в первую очередь юрист и каждую ситуацию оцениваю сперва в плоскости юриспруденции, а потом смотрю на целесообразность и остальные обстоятельства, которыми порой стараются подменить закон. Конечно, бывают моменты в жизни, когда вопрос касается неопределенного круга лиц или даже общества в целом, но всегда есть закон, где четко определены понятия, и в этом вот моя принципиальная позиция. Хотя я не чистоплюй, подчеркну. В итоге решил тогда уйти и вернулся в Самару.

Прошло более десяти лет после моего возвращения из Ингушетии с поста прокурора республики в Самару. И приглашение стать главой региона случилось в какой-то мере неожиданно. Хотя со мной какие-то разговоры были периодически – полгода назад, год назад. Знаю одно: я всю жизнь на государственной службе, никогда никуда не уходил. Какие бы предложения перейти в коммерцию ни поступали, я по своему внутреннему содержанию не работник бизнеса. Поэтому, когда президент Владимир Владимирович Путин говорит, что опыт есть и нужно послужить… Во-первых, с большим уважением отношусь к нашему президенту, это искренне. Для меня это предложение от него было лестным. Во-вторых, в моем понимании вопрос послужить своей малой родине, где я вырос в станице, где я знаю, где какая рыба в реке водится, где какое яблоко растет в саду, не может обсуждаться. И решение было принято.

С первых дней начал вникать — назвался груздем, полезай в кузов. Вот по сей день вникаю. Столкнулся с определенными национальными особенностями — не люблю слово «менталитет». Как человек государевой службы, как юрист, всегда апеллирую законом, нормами, должностным регламентом, потому что мы живем в правовом, цивилизованном, светском государстве. Абсолютно не приемлю правовой нигилизм. А здесь этот правовой нигилизм существует, и кое-кто позволяет себе вокруг закона прыгать, ставит себя над законом. Нельзя вокруг закона плясать, это же не танцпол, это закон. Поверьте, мне ничего человеческое не чуждо. Я понимаю человека, когда он искренне заблуждается. А когда кто-то выпячивает свое «я», хочет показать, что он выше других, это неправильно, и согласиться с этим я не могу, не имею права.

— Советовались ли вы после назначения с бывшим руководителем Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым? Он дал вам какие-то рекомендации?

— Нет. У нас, во-первых, столько времени не было. Получилось так, что я сюда прибыл, меня представили, мы коротко пообщались. Он мне ситуацию изложил, свое видение в части строительства различных объектов, которое здесь сейчас активно идет, в общем, рассказал, какие проблемы есть.

Мы намеревались встретиться потом, конкретно поговорить. Но не получилось, так как Юнус-Бек Баматгиреевич молниеносно был назначен замминистра обороны, с чем я его поздравил. И никак не получается встретиться. Даже на днях ему звонил с предложением пересечься в Москве, но он то в одном регионе, то в другом.

У меня есть свое общее представление о проблемах в Ингушетии. И для решения большинства из них нужно, чтобы и аппарат, и республиканское правительство развернулись лицом к социальным вопросам. Меня тут упрекают, что я занимаюсь только социальными вопросами. А чем еще я должен заниматься? Конечно, может, кто-то ждет глобального и готов выступать с предложениями полететь на Луну или промчаться вокруг света. Но людям не хватает элементарного для комфорта: электричества, газа, чистой воды в кране, больниц, где бы их встречали как подобает.

Объективно понимаю, что наладить высочайший уровень комфорта сразу, чтобы люди это почувствовали, возможностей вряд ли хватит. Может, я разочарую кого-то этой объективностью, но удовлетворить все потребности не смогу. Некоторые моменты возмущают и меня. Например, на одном из совещаний я спросил, почему, живя в селе, на благодатной земле, ингуши покупают овощи и фрукты в магазинах. Заметил, что не всем это понравилось.

Мое мировоззрение и знания о жизнеустройстве давно сложились, но это произошло еще в Самаре, поэтому здесь регулярно по различной тематике провожу совещания, чтобы вникнуть во все, потому что я долго здесь не жил. Познаю все нужды Ингушетии до тонкостей, мелочей.

Сейчас обязательно хочу встретиться с интеллигенцией, научными работниками, писателями. У нас очень интересные писатели, у нас очень хороший университет, есть образованные люди. Хочу их послушать, узнать их видение ситуации. С молодежью отдельно планирую встречу. Молодежь у нас очень целеустремленная, но, как мне кажется, немножко дезориентированная. Готов к любым их вопросам, запрещенных нет абсолютно. Я готов слушать, я не заезженный, как колея, могу понять другой взгляд на проблему, дорогу другую вместе найти, но она должна быть в плоскости интересов республики, людей.

— Вы говорите, что еще продолжаете вникать в ситуацию в республике. Как считаете, сколько может потребоваться времени, чтобы разобраться во всем?

— Не уверен, что и за пять лет смогу вникнуть во все-все тонкости, но я стараюсь. Уже министерств восемь заслушал — республиканские Минстрой, Минсельхоз, Минздрав. Заслушиваю их доклады, а потом по возможности стараюсь без предупреждения выехать в тот или иной муниципалитет, город, район и посмотреть, что на самом деле происходит. Послушали доклад — там все красиво. Приехали – не совсем красиво.

— Правильно я понимаю, что вы вникаете в проблемы и попутно стараетесь их решать?

— Решать незамедлительно, если они решаемы здесь и сейчас. Второй пласт – принятие решений на перспективу. Делаю пометки к формированию нового бюджета, чтобы решение выявленных проблем учесть.

Например, мне на совещании докладывают, что у нас недостаточно средств на лекарства, вплоть до бинтов. Спрашиваю: сколько должно быть? Отвечают, что должно в сто раз больше выделяться. Вывод – неправильно сформирован бюджет, раз деньги на самое необходимое не заложены. Или обсуждали, сколько нужно на спорт. Полагают, что 42 миллиона рублей. Но, понятно же, что мало это на республику, на все виды спорта. Пока не могу сказать, сколько надо, будем разбираться тщательно.

У нас немало спортсменов, представляющих Ингушетию и Россию на крупных соревнованиях, которым иногда за свои деньги приходится туда выезжать. Да-да. Такой факт есть. Парень одаренный, но средства не заложили в бюджет. А парень еще и скромный, спонсора не найдет, просить не будет. Вот родители, друзья собирают ему на поездку. И меня это возмущает. Вот в этом я хочу разобраться. Если подобные вещи происходят по вине чиновников, они за это ответят. Если, конечно, у нас бюджет кот наплакал, будем исходить из того, что есть. Такое видение.

— После неожиданных проверок, которые проводите для оценки честности чиновничьих докладов, как дальше ситуация развивается? Вы же предъявляете им результаты проверок?

— Да, причем даже с фотографиями и видео. Я понимаю, что какие-то министры, главы районов недорабатывают. Кстати, это заметно уже по докладу, как они мне отчитываются. Но я еще раз подчеркну, что нужно в каждом конкретном случае разбираться, проводить мини-ревизию. Я не стремлюсь сразу наказать. Толку-то от этого? Я сказал, что сегодня не принимаю резких решений. Но принимать пришлось. И я принимал по некоторым министрам. Жестко принимал.

— То есть ряд решений, которые вы приняли в отношении республиканских министров, это все-таки не просто ротация, а процесс оздоровления власти региона?

— Знаете, тут всегда трудно оценку давать. Мне говорят: вот бы этих уволенных министров посадить, чего их просто так выгонять…

Я теперь уже не прокурор. Раз я вижу это, мягко говоря, безобразие, почему его раньше не замечали? Но думаю, в будущем на этих людей обратят внимание правоохранительные органы. Есть некоторые нюансы, моменты в их деятельности, за которые им придется ответить.

Однозначно могу сказать, пока я возглавляю Ингушетию, ни на какие руководящие посты эти люди не смогут вернуться. Но у меня нет привычки вслед плеваться в спину.

— А на освободившиеся посты уже найдена замена или еще ищете?

— Конечно, мы ищем. Я уже пригласил сюда ряд специалистов. Это люди с опытом в различных сферах, работали в Самаре, Москве.

Первый замглавы администрации президента РФ Сергей Кириенко нам здорово сейчас помогает. Мы обратились к нему, и он поддержал кадровый конкурс. Сейчас мы уже работаем с администрацией президента по подготовке конкурса. Все претенденты на должности, от низших до руководящих, будут проходить тщательную проверку, кадровую комиссию свою создадим. Пусть потом на меня не пеняют, что кто-то не справляется. В комиссии будут и министры, и председатель правительства, вот они пусть садятся и сами принимают. У меня позиция такая: принял — спрошу с руководителя.

— Как считаете, когда может быть завершено формирование республиканского кабинета министров?

— Думаю, недолго ждать осталось. Для начала меня еще не избрали. Но я надеюсь, что члены нашего парламента поддержат меня. Согласно нашей избирательной системе, решение принимают депутаты. И, конечно, по-человечески надеюсь на поддержку народа.

— Ингушетия, к сожалению, часто оказывается в аутсайдерах различных рейтингов регионов – и по уровню доходов населения, и по социально-экономическому развитию, и по уровню безработицы. Как власти региона планируют улучшать ситуацию?

— Вопрос безработицы меня особо мучает. Думаю об этом. Во-первых, считаю, надо сделать ставку на мелкий и средний бизнес, с которым у нас, по моим наблюдениям, не все в порядке. Объясню. Сейчас технический прогресс настолько силен, что предприятия открываются, даже крупные, но туда требуется не так много сотрудников.

При этом у нас большие возможности развития сельского хозяйства – земли есть. Я изучаю успешные практики соседних регионов. Например, мне понравилась программа поддержки подсобных хозяйств Ставрополья. Услышал, что они помогают частным подворьям: саженцы дают, помогают все содержать, а хозяева этих подворий до пяти тонн фруктов и овощей сдают. Хочу подобные идеи собрать и попробовать применить в республике. Кроме того, у нас элеватора нет. И вот выращивают зерно и сразу распродают его. При этом мы муку на сто процентов закупаем. Нужно еще и сельхозпереработку продумать, то есть консервирование овощей, мяса. Пока делаю себе наброски, записываю, консультируюсь с разбирающимися людьми, как это все наладить.

Еще один момент. Наши учебные заведения. Кого там готовят? У нас много готовят филологов, юристов. Но нам нужны специалисты инженерных профессий. Например, лифтовое хозяйство – ни одного специалиста. Хотелось бы наладить швейное производство. Нужно организовать переподготовку, курсы по разным специальностям. Тут у меня вопросы к центру занятости. Надо понять, достаточно ли выделяются финансы. Если выделяются, значит, дать возможность перепрофилирования. Поэтому думаю, большой крен будет в сторону изменения перечня специальностей.

У нас очень слабо развит туризм, при этом опять же большие возможности есть. Здесь много красивых мест, чистых с точки зрения экологии, подходящих для оздоровительных целей, минеральная вода. Обсуждал эти перспективы даже с главой Ростуризма Зариной Догузовой. Как раз в туризм можно вовлечь значительное количество населения. Туристические тропы, велопрогулки, прогулки на лошадях, точки питания – на все это нужны люди, у которых будут рабочие места и заработок. У нас есть такое местечко Джейрах, там как раз можно создать туристический кластер. Еще один его плюс – туда можно заехать как из Ингушетии, так и через Северную Осетию.

У меня есть задумка в плане развития туризма, чтобы люди приезжали к нам, но останавливались не в гостинице, а в домах наших жителей. Они бы ели национальные блюда, знакомились с бытом, обычаями, традициями. Это позволило бы нашим людям зарабатывать, а гостям хорошо отдыхать и узнавать Ингушетию. Надеюсь, это все поможет улучшить ситуацию с занятостью. В действительности это сложно, поэтому буду еще советоваться, искать пути решения проблемы.

— Вы сказали, что часто выезжаете, в том числе и с неожиданными проверками, что дает вам возможность общаться с местным населением. Как считаете, лучший формат общения — лично или с помощью соцсетей?

— Считаю, что одно другого не исключает. К соцсетям у меня отношение двоякое. С одной стороны, там много наносного, и человек там выглядит таким, каким хочет казаться. С другой стороны, соцсети дают больший охват. Но мне больше нравится вживую, лично общаться с реальными людьми.

— А с какими проблемами, просьбами обращаются? Наверное, в основном по социальной сфере?

— Наверное, процентов на 75-80. В Ингушетии удивительно не урегулирована заработная плата, особенно у врачей и учителей. Мы будем пересматривать. Да со всеми социальными проблемами обращаются. С вопросами строительства, экологии. Красной нитью в большинстве обращений проходит слово «справедливость». Просят не просто почистить пруд, чтобы он стоял и заново илом зарастал, а облагородить территорию, установить освещение, чтобы туда и дети, и старики выходили гулять. Просят, чтобы дорогу не латали ежегодно в течение десяти лет, а сделали как следует один раз качественно.

И так я хочу от ситуации к ситуации идти, от семьи к семье, от поселка к городу, от города к республике. Смотрю на эту цепочку, и думаю, смогу ли я, подберу ли такую команду, поймут ли меня… У меня много вопросов. Но то, что я буду в этом направлении идти, это сто процентов. И никто меня не свернет с этого пути, пока я жив-здоров и на этой должности. Это мое видение в части проблем и обращений граждан.

— Вы сейчас упомянули экологию. Но Ингушетия, как правило, в лидерах экологических рейтингов. Неужели возникают какие-то проблемы в этом направлении?

— Нет, отсутствие тяжелой промышленности в этой ситуации нам на пользу. У нас нетронутые девственные леса, горы, звери разные, включая краснокнижных. Но проблемы с экологией могут возникнуть, если мы сейчас не озаботимся. Нам нужны очистные сооружения, потому что грунтовые воды несут с частных домостроений, где нет коммуникаций, загрязнения. И я с этими случаями разбирался и теперь будут разбираться с каждым очистным, чтобы экологию не испортить. То есть речь о потенциальной угрозе.

— История с избитой девочкой в Ингушетии вызвала широкий общественный резонанс. Следите ли вы за ее состоянием? Что можно сделать для девочки по линии региона?

— Понимаете для нас, как для меня, так и для каждого, кто живет в республике, думаю, это шок. Шок от того, что к ребенку так жестоко отнеслись… У меня ком подкатил к горлу, было тяжело, когда я в больницу приехал.

Сейчас и, естественно, в будущем внимание к девочке ослабевать не будет. Сейчас опекает девочку уполномоченный по правам ребенка в Ингушетии Зарема Чахкиева, кроме того, шефство, заботу о малышке Аише взял на себя член Совета Федерации от Республики Белан Хамчиев. Девочке предстоит протезирование. Я с Леонидом Михайловичем Рошалем встречался, мы с ним эти перспективы обсудили.

Знаете, девочка, конечно, уникальная, живая такая, умненькая, общительная. Она при этой беде так хорошо держится, просто молодец! Может, сегодня она еще не понимает до конца, что произошло.

Тут еще нужно учитывать местную специфику. У нас не принято бросать детей, независимо от степени близости родства – двоюродные, троюродные, да хоть пятиюродные. Аиша все-таки ингушка, у нее есть фамилия, потом есть какая-никакая мама, поэтому после лечения будет решаться вопрос о том, с кем она останется после выписки. Будем следить, как все это будет, куда она попадет, будет ли там ей хорошо.

Понимаете, нельзя принимать ребенка на одном сочувствии, жалости. Через определенное время эти чувства пройдут, а девочка будет проходить все этапы развития. И переходный возраст, и подростковый, это все накладывает определенные сложности, ответственность. Нужно выбрать того человека, семью, которая будет ответственно подходить, но в то же время с душой. Контроль будет на всех этапах, в том числе после удочерения.

— Сообщалось, что проводят проверки всех опекунов. Результаты уже известны?

— Полной информации прокуратура мне еще не дала, потому что мне не нужна просто информация, сколько кого проверено. Результаты должны быть полными, включая исполнение актов прокурорского реагирования. Потому что эта социальная прослойка – самая беззащитная, уязвимая часть.

— В этой ситуации официально опекунство не было оформлено. Как выявлять такие случаи?

— В большинстве своем, конечно, опекунство оформляется, потому что это связано с различными выплатами. Но однозначно заявляю, что этот случай с избиением девочки единичное явление, однозначно не массовое. Не думаю, что у нас найдется еще кто-то, кто причинит такое зло ребенку.